4
　　
　　娜斯嘉平静下来。伊戈尔对她没有更多的要求，只是发生了……在这种情况下都会发生的事。
　　她感谢他，感谢这一晚，但不打算再来。
　　……丘贡科夫一声不吭地听完娜斯嘉的话，他扔下话筒。
　　他正在考虑换一个秘书。娜斯嘉，外表温顺，工作出色，给他帮了不少忙。他有预感，在温顺的外表掩盖之下，娜斯嘉随时准备尥蹶子，耍鬼把戏。这就已经在耍了。见鬼，什么事都让她参与，这不好，知道得太多。此外，他还觉得窝囊，居然是她把他炒了——主动辞职。
　　伊戈尔也不干了。他继续想。真见鬼，这个骗子，答应过为我工作。不过总算帮我选上了议员。他是个傻瓜——伊戈尔……虽然是傻瓜，订金可没少拿。还把娜斯嘉拐跑了，从我丘贡科夫这里，伊戈尔。
　　这位市杜马议员瓦西里•瓦西里耶夫•丘贡科夫大喊一声：“奥丽佳！”
　　一个姑娘翩翩飞进办公室，短裙，上衣里面两只圆球样的乳房向外鼓起，短发，娃娃脸上带着一成不变的微笑，好像粘上去的一样。
　　“过来。”
　　她顺从地弯下腰。丘贡科夫屈起一条腿，猛地将膝盖撞向她那富有弹性的胸部。她尖叫一声，跌倒在地。
　　“滚出去！”
　　她连滚带爬地向门跑去。丘贡科夫把放在桌上的印着自己头像的竞选传单揉成一团，向她掷去。
　　丘贡科夫打电话叫来最信任的人——司机布利诺夫。他们锁上门，拔掉电话线，谈了很久。
　　丘贡科夫在郊外的贫民区里长大，从童年起就历尽坎坷。十四岁时做过拳击手，虽然在体育界没有取得重大成就，但磨练出了“重拳出击的”性格。十八岁参军上火线，复员时正逢国内允许私人经营企业。朋友中已经有人开起了外国车，可他甚至连件像样的衣服都没有。正是那时，他去罗马•博茨曼那里贷款，从此一借不还。
　　他还是常常不高兴，因为人们虽然表面上尊敬他，却害怕和他交往……
　　此时，伊戈尔疯了。他在房间里来回走，在儿时玩耍过的街上游荡。一双熟稔的圆眼睛在凝视他，时而从墙上，时而从台灯里，时而从他写的文章下面。
　　一闭上眼睛就看到娜斯嘉。
　　伊戈尔不知道她的住址。知道又怎样？她有丈夫，有孩子……但知道她的电话号码，伊戈尔决定给她打电话。没人接听，于是他在街上游逛，每遇到一个电话亭就打一次电话。
　　电话响了很长时间都没人接，后来一个男人接了，伊戈尔不说话，再后来听到娜斯嘉的喊声：“喂……”
　　“娜斯嘉，娜斯嘉……”他的声音哽住了，“没有你我活不了……”
　　“伊戈尔，我们都是成年人。”她沉默了一会儿，说：“星期天去教堂吧。”然后定下时间。
　　
　4
Настена понимала, что на исповеди той и нужно было остановиться, и он бы не потребовал большего. Но случилось… то, что обычно и случается в таких случаях.
Она была благодарна ему за эту ночь, но больше приходить к нему не собиралась.
Она позвонила Чугункову домой, сказала, что не будет у него работать, что ей не нужны его деньги, просила больше не беспокоить.
…Чугунков молча выслушал ее и бросил трубку.
Он и сам подумывал уже о смене секретарши. Настена - внешне покорная, сломленная, к тому же действительно хороший работник - раздражала его. При всей-то своей покорности, он чувствовал, готова была взбрыкнуть, выкинуть фокус. Вот и выкинула. И черт бы с ней, попользовался вволю, плохо, что знает много. И обидно. Обидно, что не он вышвырнул ее, сама ушла.
Тыликов тоже работать отказался. Чудик. Думает, обманул, кинул. Но депутатом-то его, Чугункова, сделал. Дурак он - Игорь Тыликов… Хотя, дурак-то дурак, а Настю увел. У него, у Чугункова, он - Тыликов.
И депутат городской думы Василий Васильевич Чугунков крикнул:
- Ольга!
В кабинет впорхнула девушка в юбке-коротышке, с улыбкой, будто навсегда приклеенной к кукольному личику.
- Иди сюда.
Она покорно согнулась. А он взял, да и сунул коленом. Она упала, взвизгнула.
- Пошла вон!
И она побежала к двери на четвереньках. А он зачем-то еще скомкал лежавшую на столе предвыборную листовку с собственной физиономией, бросил вдогонку.
Снял трубку телефона и вызвал самого доверенного своего человека, шофера по должности, Вову Блинова. Они долго говорили при закрытых дверях и отключенном телефоне…
Василий Чугунков из тех людей, которые всего в жизни добились сами, рассчитывают только на свои силы и доверяют по-настоящему только себе.
Не по ковровой дорожке лег путь к богатству и власти. «Мордой об лавку», своим горбом, своим умом всего добился.
Он вырос в пригородном хулиганском районе, закалил волю еще в мальчишеских потасовках, ни разу в жизни не признал себя побежденным. В четырнадцать лет занялся боксом. Больших успехов не добился, но «удар поставил». А в восемнадцать вместо армии ушел «на зону», откуда вернулся, когда в стране разрешили частное предпринимательство. Кое-кто из его дружков уже на иностранных машинах ездил, а у Василия даже одежды приличной не было. Вот тогда он и пришел к Боцману просить в долг, который так и не отдал.
Он не прощал обид, потому и уважали его, и боялись…
А Тыликов с ума сошел.
Он бродил по квартире, по улицам детства. То и дело со стен, с фонарных столбов вперивалась в него знакомая круглоглазая физиономия. И текст под ней им, Тыликовым, написан.
Он закрывал глаза и видел Настю.
Он не знал ее адрес. Да и зачем? Там муж, дети… Но был телефон, и Тыликов решился позвонить.
Долго никто не брал трубку, потом ответил мужской голос, и Тыликов промолчал. Наконец откликнулась Настена:
- Да…
- Настя, - голос его срывался, - я не могу без тебя жить.
- Игорь, мы взрослые люди… - И, помолчав, добавила: - В воскресенье приходи к храму Покрова, - и назвала время.